таинственная история
Призрак Драмы
Призрак Драмы
Однажды утром, в самом центре Кемерово ...
В июле 2001 года на площади с фонтаном перед Кемеровским театром драмы Кузбасса произошло таинственное происшествие, случайными свидетелями которого стали немногочисленные утренние прохожие, доверчивый сержант милиции и только пробующий свои силы в создании простых иллюзий кемеровский драматург Евгений Гришковец.
Впоследствии мнения о том, что же там в действительности произошло, разделятся самым решительным образом.
Одни будут говорить, что ничего "такого" вообще не было, другие же станут утверждать совершенно обратное. Годы спустя Гришковец опишет этот пока необъяснённый наукой случай в своём мемуарном романе "Театр отчаяния. Отчаянный театр", перевоплотившись в роль главного героя.
Полагаем, что психологическая травма, полученная им тогда была настолько глубока, что произошёл, естественный в таких случаях, перенос вины "на себя".
Автор путеводителя в своей оценке вышеуказанных событий придерживается версии официальных органов, которые восприняли произошедшее со всей серьёзностью.
Впоследствии мнения о том, что же там в действительности произошло, разделятся самым решительным образом.
Одни будут говорить, что ничего "такого" вообще не было, другие же станут утверждать совершенно обратное. Годы спустя Гришковец опишет этот пока необъяснённый наукой случай в своём мемуарном романе "Театр отчаяния. Отчаянный театр", перевоплотившись в роль главного героя.
Полагаем, что психологическая травма, полученная им тогда была настолько глубока, что произошёл, естественный в таких случаях, перенос вины "на себя".
Автор путеводителя в своей оценке вышеуказанных событий придерживается версии официальных органов, которые восприняли произошедшее со всей серьёзностью.
В то субботнее утро Евгений Гришковец проснулся рано. Спал ли он вообще в ту ночь? Проворочался часа два. Мысль не шла. Сигареты кончились. Посмотрел на часы — была половина восьмого. Поднял с пола листок скомканной бумаги, развернул его, разгладив на коленке, и медленно прочитал. После чего тяжело вздохнул и, вернув ему прежнюю форму, зашвырнул обратно куда-то в угол. Быстро оделся и пошёл прогуляться по городу. Хотелось курить и свежего воздуха одновременно.
На улице Весенней он увидел идущего по направлению к Драмтеатру человека в лётном шлеме, экипировке лётчика с волокущимся за ним по асфальту грязно-белым парашютом. Многим прохожим в это раннее субботнее утро было любопытно такое странное зрелище, но из-за привитого годами чувства бдительной осторожности, как бы чего не вышло, они не решались подойти к нему поближе. Только три хорошенькие барышни подбежали и предложили пойти к ним домой — обещали накормить оладьями и напоить чаем.
Шёл он медленно, явно не понимая, где находится. Люди останавливались, глядя на него в недоумении. Многие шарахались. У некоторых от удивления приоткрывались рты. В руках у него был настоящий лётчицкий планшет с картой. Он шёл и периодически обращался к прохожим:
– Простите, подскажите… А какой это город?
– Кемерово, – отвечали ему.
– Кемерово?!! – удивлялся он. – Этого не может быть! Вы уверены?
– Точно, точно, молодой человек!
– Как я мог оказаться в Кемерово? Я вылетел из Саратова... !
У театрального фонтана вокруг него неожиданно быстро собралась небольшая толпа. Он опять начал расспрашивать, в каком городе находится. Кто-то смеялся и крутил пальцем у виска, а некоторые искренне сочувствовали. Протиснувшийся сквозь строй зевак толстяк с полным ртом золотых зубов поинтересовался: «Почём продашь парашют?»
Видя намечающиеся общественные волнения, к ним подбежал милиционер, совсем молоденький, с погонами младшего сержанта.
– Что тут происходит? – спросил он незнакомца, глядя на него ясными голубыми глазами.
– Майор авиации Конев, – представился лётчик. – Товарищ сержант, попросите граждан разойтись. И не волнуйтесь, пожалуйста.
– Граждане, проходим, проходим, – скомандовал сержант.
– Сержант, у меня непредвиденные обстоятельства, как видите. У вас есть с собой рация?
– Никак нет, товарищ майор. Я вообще-то сейчас не на службе…
– Рации нет, это плохо, – проговорил вслух майор. – Вы понимаете, мне нужно срочно сообщить, где я. Какая тут у вас ближайшая воинская часть?
– Наверное, наша.
– Нет, мне нужна часть Министерства обороны, а не ваша МВД… Вот что, вы можете позвонить своему начальству и выяснить? Где тут у вас телефон-автомат?
– Там есть, – сержант показал в сторону музея.
– Не в службу, а в дружбу. Сгоняйте, позвоните. Обо мне нужно срочно сообщить любому армейскому начальству. Майор Конев. 21-я отдельная образцовая штурмовая эскадрилья, дислоцированная в Саратове.
– Сейчас сбегаю, – сказал милиционер, развернулся на каблуках и побежал.
Евгений Гришковец, который проникся сочувствием и искренним желанием помочь этому странному незнакомцу, заметался, всплеснул руками и побежал вслед за ним: "А вдруг у сержанта нет двушки?" Ах, зачем, зачем он это сделал? Останься он тогда рядом с ним всего-то на несколько минут, и у этой истории был бы какой-нибудь совсем другой конец. Впоследствии он так тяжело переживал эту свою мимолётную оплошность, что описал самого себя в воспоминаниях в роли этого таинственного лётчика.
Когда они, запыхавшиеся, вернулись, майора Конева на площади уже не было. Редкие утренние прохожие озадаченно пожимали плечами: «Какой ещё парашютист?»
На улице Весенней он увидел идущего по направлению к Драмтеатру человека в лётном шлеме, экипировке лётчика с волокущимся за ним по асфальту грязно-белым парашютом. Многим прохожим в это раннее субботнее утро было любопытно такое странное зрелище, но из-за привитого годами чувства бдительной осторожности, как бы чего не вышло, они не решались подойти к нему поближе. Только три хорошенькие барышни подбежали и предложили пойти к ним домой — обещали накормить оладьями и напоить чаем.
Шёл он медленно, явно не понимая, где находится. Люди останавливались, глядя на него в недоумении. Многие шарахались. У некоторых от удивления приоткрывались рты. В руках у него был настоящий лётчицкий планшет с картой. Он шёл и периодически обращался к прохожим:
– Простите, подскажите… А какой это город?
– Кемерово, – отвечали ему.
– Кемерово?!! – удивлялся он. – Этого не может быть! Вы уверены?
– Точно, точно, молодой человек!
– Как я мог оказаться в Кемерово? Я вылетел из Саратова... !
У театрального фонтана вокруг него неожиданно быстро собралась небольшая толпа. Он опять начал расспрашивать, в каком городе находится. Кто-то смеялся и крутил пальцем у виска, а некоторые искренне сочувствовали. Протиснувшийся сквозь строй зевак толстяк с полным ртом золотых зубов поинтересовался: «Почём продашь парашют?»
Видя намечающиеся общественные волнения, к ним подбежал милиционер, совсем молоденький, с погонами младшего сержанта.
– Что тут происходит? – спросил он незнакомца, глядя на него ясными голубыми глазами.
– Майор авиации Конев, – представился лётчик. – Товарищ сержант, попросите граждан разойтись. И не волнуйтесь, пожалуйста.
– Граждане, проходим, проходим, – скомандовал сержант.
– Сержант, у меня непредвиденные обстоятельства, как видите. У вас есть с собой рация?
– Никак нет, товарищ майор. Я вообще-то сейчас не на службе…
– Рации нет, это плохо, – проговорил вслух майор. – Вы понимаете, мне нужно срочно сообщить, где я. Какая тут у вас ближайшая воинская часть?
– Наверное, наша.
– Нет, мне нужна часть Министерства обороны, а не ваша МВД… Вот что, вы можете позвонить своему начальству и выяснить? Где тут у вас телефон-автомат?
– Там есть, – сержант показал в сторону музея.
– Не в службу, а в дружбу. Сгоняйте, позвоните. Обо мне нужно срочно сообщить любому армейскому начальству. Майор Конев. 21-я отдельная образцовая штурмовая эскадрилья, дислоцированная в Саратове.
– Сейчас сбегаю, – сказал милиционер, развернулся на каблуках и побежал.
Евгений Гришковец, который проникся сочувствием и искренним желанием помочь этому странному незнакомцу, заметался, всплеснул руками и побежал вслед за ним: "А вдруг у сержанта нет двушки?" Ах, зачем, зачем он это сделал? Останься он тогда рядом с ним всего-то на несколько минут, и у этой истории был бы какой-нибудь совсем другой конец. Впоследствии он так тяжело переживал эту свою мимолётную оплошность, что описал самого себя в воспоминаниях в роли этого таинственного лётчика.
Когда они, запыхавшиеся, вернулись, майора Конева на площади уже не было. Редкие утренние прохожие озадаченно пожимали плечами: «Какой ещё парашютист?»
Поиски шпиона в Кемерово:
парадокс майора Конева
парадокс майора Конева
По следам парашютиста: от спелеологов до экстрасенсов
– Как пройти в библиотеку?
Почти неделю после этого инцидента все областные структуры МВД, кемеровского гарнизона Министерства обороны РФ и ФСБ РФ находились в состоянии повышенной боевой готовности. Был введён оранжевый режим тревожности «Иволга в камышах». Все круглосуточно искали майора Конева. Конечно, в первую очередь, действуя по инструкции №302-бис, связались с Саратовом. Там очень удивились этому странному звонку из Кемерово и доложили выше.
Московское начальство предположило, что это был очередной плохо подготовленный американский шпион, заброшенный к нам глубоко в тыл. В городе подняли на ноги весь личный состав, включая дворников и бабушек-дружинниц. Тщетно. Майор Конев как сквозь землю провалился. Привлекли к поискам даже известного в те годы в Кемерово экстрасенса, который нашёл в кустах у Драмы утерянную кем-то золотую серёжку с зелёным камешком, но на вопрос об исчезнувшем парашютисте лишь развёл руками.
После третьего дня безрезультатных поисков главных свидетелей – сержанта Кривцова и Евгения Гришковца – спешно отправили на психиатрическую экспертизу, хотя будущий "человек из Кемерово" рассерженно пыхтел: "Да точно я его видел. Вот как вас сейчас, товарищ полковник".
Экспертиза показала, что сержант абсолютно здоров и может дослужиться до капитана, а Гришковцу выдали справку, которую он потом показывал всем в Москве: «Нормальный. С ярко выраженной одарённостью до степени гениальности. Местами конформист».
Не такого результата ждали чекисты! После неожиданного вердикта душевных докторов поисковая операция была незамедлительно продолжена с ещё большим рвением: проверили всю канализацию в радиусе двух километров от площади, сделали в округе контрольные спилы деревьев и ещё раз опросили всех дворников и "дозорных с лавочек у подъездов". Тщетно. Майор Конев как сквозь землю провалился. Всерьёз отрабатывалась версия, что это были испытания нашим потенциальным противником новейшего голографического оружия. Но следов отпечатков голограмм на асфальте тоже не нашли. Как и положено в делах такой важности, оперативка о майоре-призраке своевременно ушла в Москву, а результатов до сих пор не было. "Дайте мне путеводную нить!" – говорил классик. Но вот её-то как раз и не хватало. К вечеру пятого дня многие ответственные за провальное расследование лица уже морально приготовились к переходу на другую работу не "по собственному желанию".
Всё встало на свои места утром шестого дня, когда в приёмной углового здания на площади Советов появился сутулый человек средних лет в очках с толстыми выпуклыми линзами. В тонкой и почти по-женски изящной руке он держал потёртый школьный портфель, а одет был, скорее всего, на финальной распродаже китайского рынка "Дружба" на ул. Тухачесвского. Это был – Иван Копытин. Один из малозаметных местных историков, который случайно узнал об абсолютном секретном происшествии при его бурном обсуждении в очереди за сосисками в Универсаме №1 на пересечении Кирова и Советского.
Сначала дежурный по управлению не хотел его принимать, резонно указывая посетителю, что пустых бутылок здесь никогда не было и нет. Но потом вслушался в сбивчивую речь и, на всякий случай, вызвал полковника Саблина, который и вёл расследование загадочного инцидента. Оказалось, этот невзрачный герой догадался обратиться в архивы и нарыл удивительное. Действительно, был такой случай: из Саратова в Пензу вылетел учебный самолёт, который пилотировал майор Конев. В воздухе у самолёта загорелся двигатель, и лётчик катапультировался. Поисковые бригады долго его искали, но так и не нашли. Катастрофа произошла в далёком 1956 году под Саратовом…
Дело быстро закрыли. Серую папочку под номером 15/05/1981, с глаз долой, передали в специальную комиссию при Российской академии наук, исследующую "червоточины времени и пространства". Благодарственное управление скинулось историку на новый итальянский портфель. Начальник лично вручил ему этот подарок, почётную грамоту "Друг чекиста" и резюмировал:
– Да, Николай Иванович, как говорил Сократ: "Что бы мы без вас делали!"
Сержант милиции за отсутствие оперативной смекалки вскоре был переведён в участковые, а Евгений Гришковец получил от кемеровских мозговедов на память авторитетную справку с жирной фиолетовой печатью, свидетельствующую о том, что он далеко пойдёт. И ведь пошёл...
Московское начальство предположило, что это был очередной плохо подготовленный американский шпион, заброшенный к нам глубоко в тыл. В городе подняли на ноги весь личный состав, включая дворников и бабушек-дружинниц. Тщетно. Майор Конев как сквозь землю провалился. Привлекли к поискам даже известного в те годы в Кемерово экстрасенса, который нашёл в кустах у Драмы утерянную кем-то золотую серёжку с зелёным камешком, но на вопрос об исчезнувшем парашютисте лишь развёл руками.
После третьего дня безрезультатных поисков главных свидетелей – сержанта Кривцова и Евгения Гришковца – спешно отправили на психиатрическую экспертизу, хотя будущий "человек из Кемерово" рассерженно пыхтел: "Да точно я его видел. Вот как вас сейчас, товарищ полковник".
Экспертиза показала, что сержант абсолютно здоров и может дослужиться до капитана, а Гришковцу выдали справку, которую он потом показывал всем в Москве: «Нормальный. С ярко выраженной одарённостью до степени гениальности. Местами конформист».
Не такого результата ждали чекисты! После неожиданного вердикта душевных докторов поисковая операция была незамедлительно продолжена с ещё большим рвением: проверили всю канализацию в радиусе двух километров от площади, сделали в округе контрольные спилы деревьев и ещё раз опросили всех дворников и "дозорных с лавочек у подъездов". Тщетно. Майор Конев как сквозь землю провалился. Всерьёз отрабатывалась версия, что это были испытания нашим потенциальным противником новейшего голографического оружия. Но следов отпечатков голограмм на асфальте тоже не нашли. Как и положено в делах такой важности, оперативка о майоре-призраке своевременно ушла в Москву, а результатов до сих пор не было. "Дайте мне путеводную нить!" – говорил классик. Но вот её-то как раз и не хватало. К вечеру пятого дня многие ответственные за провальное расследование лица уже морально приготовились к переходу на другую работу не "по собственному желанию".
Всё встало на свои места утром шестого дня, когда в приёмной углового здания на площади Советов появился сутулый человек средних лет в очках с толстыми выпуклыми линзами. В тонкой и почти по-женски изящной руке он держал потёртый школьный портфель, а одет был, скорее всего, на финальной распродаже китайского рынка "Дружба" на ул. Тухачесвского. Это был – Иван Копытин. Один из малозаметных местных историков, который случайно узнал об абсолютном секретном происшествии при его бурном обсуждении в очереди за сосисками в Универсаме №1 на пересечении Кирова и Советского.
Сначала дежурный по управлению не хотел его принимать, резонно указывая посетителю, что пустых бутылок здесь никогда не было и нет. Но потом вслушался в сбивчивую речь и, на всякий случай, вызвал полковника Саблина, который и вёл расследование загадочного инцидента. Оказалось, этот невзрачный герой догадался обратиться в архивы и нарыл удивительное. Действительно, был такой случай: из Саратова в Пензу вылетел учебный самолёт, который пилотировал майор Конев. В воздухе у самолёта загорелся двигатель, и лётчик катапультировался. Поисковые бригады долго его искали, но так и не нашли. Катастрофа произошла в далёком 1956 году под Саратовом…
Дело быстро закрыли. Серую папочку под номером 15/05/1981, с глаз долой, передали в специальную комиссию при Российской академии наук, исследующую "червоточины времени и пространства". Благодарственное управление скинулось историку на новый итальянский портфель. Начальник лично вручил ему этот подарок, почётную грамоту "Друг чекиста" и резюмировал:
– Да, Николай Иванович, как говорил Сократ: "Что бы мы без вас делали!"
Сержант милиции за отсутствие оперативной смекалки вскоре был переведён в участковые, а Евгений Гришковец получил от кемеровских мозговедов на память авторитетную справку с жирной фиолетовой печатью, свидетельствующую о том, что он далеко пойдёт. И ведь пошёл...
а как это было раньше?
Театры Кемерово.
Ночные премьеры.
Исторический экскурс в театральный вопрос
Чем отличался город от деревни в Сибири в начале ХХ века? Пойдём от обратного: каких благ цивилизации было точно не сыскать в деревне?
Список отличий может быть обширным, но наверняка в него стоит включить: театр, библиотеку, музей, синематограф, средние и высшие учебные заведения, больницу с хирургическим отделением, телеграф-телефон.
Кемерово – выскочка. Стал называться городом в 1918, не имея на тот момент многих пунктов из этого списка. Почти ничего. Например, начало его театральной жизни лежат чуть дальше – в 20-х годах прошлого века. Назвался городом – открывай театр.
Первым театром Кемерово считается созданная стараниями женщин-колонисток АИК Кузбас театральная труппа. Ставили рядовые спектакли по пьесам Бернарда Шоу, югославского колониста Живко Байскича, а для детей –«Золушку». И кое-что актуальное. Например, пьесу Сьюзан Гласспел под названием «Подавляемые желания» (фрейдистскую бытовую комедию). Сюжет был про женщин, которые надеялись, что наступит новая эра, которая освободит их от тягот быта, того мелкого домашнего хозяйства, которое «душит, отупляет, принижает женщину, приковывая ее к кухне и к детской, расхищая ее труд работою до дикости непроизводительной, мелочной, изнервляющей, отупляющей, забивающей». Кто произнёс эти слова? В этой мастерски сформулированной Лениным мысли о нелёгкой судьбе женщин колонистки узнавали отражение своей жизни и верили, что скоро настанет день, когда они, наконец, скинут оковы векового кухонного рабства и осуществят свою мечту о яркой и насыщенной жизни, а также о равноправной работе в забое с мужчинами.
Спектакли начинались около полуночи под звездами и заканчивались уже на рассвете, когда ещё не утихли птичьи трели. В театр с одинаковым стремились как иностранцы, так и местные, готовые погрузиться в волшебство сценического мира.
Из воспоминаний колониста в 1923: «Мы подошли к бревенчатому строению и вошли в тускло освещённый вестибюль, набитый людьми до такой степени, что в нос ударил неприятный запах. Мы мучительно долго стояли в очереди. Билеты продавались через маленькое окошечко, но в Сибири не принято считаться со временем, а считать русские бумажные деньги – занятие долгое. Цена билетов была непомерной: 6 миллионов рублей (около 15 центов). Оказалось, что наши 4 билета обеспечивали нам лишь три места. Мы были стиснуты несколькими местными жителями, которые, как обычно, не снимали свои дурно пахнущие овчинные шубы, меховые шапки и шали в течение всего спектакля. Прежде чем открылся занавес, трижды прозвенел звонок. Милиционер с шашкой на ремне прошёл по рядам, проверяя билеты, и с многочисленными извинениями… согнал с мест несколько человек».
Список отличий может быть обширным, но наверняка в него стоит включить: театр, библиотеку, музей, синематограф, средние и высшие учебные заведения, больницу с хирургическим отделением, телеграф-телефон.
Кемерово – выскочка. Стал называться городом в 1918, не имея на тот момент многих пунктов из этого списка. Почти ничего. Например, начало его театральной жизни лежат чуть дальше – в 20-х годах прошлого века. Назвался городом – открывай театр.
Первым театром Кемерово считается созданная стараниями женщин-колонисток АИК Кузбас театральная труппа. Ставили рядовые спектакли по пьесам Бернарда Шоу, югославского колониста Живко Байскича, а для детей –«Золушку». И кое-что актуальное. Например, пьесу Сьюзан Гласспел под названием «Подавляемые желания» (фрейдистскую бытовую комедию). Сюжет был про женщин, которые надеялись, что наступит новая эра, которая освободит их от тягот быта, того мелкого домашнего хозяйства, которое «душит, отупляет, принижает женщину, приковывая ее к кухне и к детской, расхищая ее труд работою до дикости непроизводительной, мелочной, изнервляющей, отупляющей, забивающей». Кто произнёс эти слова? В этой мастерски сформулированной Лениным мысли о нелёгкой судьбе женщин колонистки узнавали отражение своей жизни и верили, что скоро настанет день, когда они, наконец, скинут оковы векового кухонного рабства и осуществят свою мечту о яркой и насыщенной жизни, а также о равноправной работе в забое с мужчинами.
Спектакли начинались около полуночи под звездами и заканчивались уже на рассвете, когда ещё не утихли птичьи трели. В театр с одинаковым стремились как иностранцы, так и местные, готовые погрузиться в волшебство сценического мира.
Из воспоминаний колониста в 1923: «Мы подошли к бревенчатому строению и вошли в тускло освещённый вестибюль, набитый людьми до такой степени, что в нос ударил неприятный запах. Мы мучительно долго стояли в очереди. Билеты продавались через маленькое окошечко, но в Сибири не принято считаться со временем, а считать русские бумажные деньги – занятие долгое. Цена билетов была непомерной: 6 миллионов рублей (около 15 центов). Оказалось, что наши 4 билета обеспечивали нам лишь три места. Мы были стиснуты несколькими местными жителями, которые, как обычно, не снимали свои дурно пахнущие овчинные шубы, меховые шапки и шали в течение всего спектакля. Прежде чем открылся занавес, трижды прозвенел звонок. Милиционер с шашкой на ремне прошёл по рядам, проверяя билеты, и с многочисленными извинениями… согнал с мест несколько человек».
Каждый гаврик
– потенциальный шпион
– потенциальный шпион
Любовь, предательство и женская логика
Не обходилось в самодеятельном репертуаре и без "мыльных опер". А какая культурная жизнь без подглядывания в замочную скважину? «Любовный треугольник» был популярной темой спектаклей и синематографа.
Обязательные герои: муж – комиссар, его жена – красивая и недалёкая женщина, живущая в своё удовольствие за счёт мужа; любовник – хитрая сволочь, он же «контрик» – шпион или просто вредитель.
Начинаем представление! Жена ворует у опьянённого любовью комиссара секретные документы и передаёт их любовнику. Это не проходит незамеченным – мужа арестовывают бдительные чекисты, а её почему-то оставляют на свободе (а как же играть второй акт?). Жена понимает, что случилась беда-беда, и рыдает как Вера Холодная. Заламывает руки, закатывает глаза куда-то вверх и вправо в точку вечной бабьей пустоты. От отчаяния она решается выпить из чёрной колбы с черепом и скрещёнными костями крепкого яду, но в последний момент неловко разбивает склянку и падает на сцену без чувств. Или циничный любовник стреляет в неё, отвернувшись в противоположную сторону. Злодей при этом прикрывает глаза локтем и трагически произносит: "Расстанемся сейчас и навеки!", но мажет и попадает опять же в ядовитый сосуд. Хорошо быть дурочкой! Ни пуля, ни яд тебя не берёт. А вот шпиона, как и мужа, вскоре арестовывают чекисты. Антракт.
Разгоряченные зрители обсуждают, куда же дальше пойдёт линия спектакля. Потенциальных развилок сюжета немного, но они всё же есть. Жена, например, может пойти работать и учиться в вечернее время на рабфаке, а может быть станет секретным агентом ОГПУ и будет внедрена в банду. Какая ей, в конце концов, разница, где лежать на диване, курить и задумчиво смотреть в потолок?
Выскочивший на поляну белобрысый паренёк кричит:
– Товарищи, продолжаем!
Накурившиеся махорки и напившиеся чаю зрители возвращаются на свои места. Здесь нет таких дураков, которые ушли бы после первого акта спать домой.
Действие продолжает развиваться с неожиданным поворотом: первых чекистов теперь ловят другие! Оказалось, что те, кто в первом акте так уверенно изображал чекистов, тоже были ловкими агентами! А что вы хотели? Классовая борьба вовсю кипит – враг не дремлет! Легкомысленная жена вдруг прозрела и теперь с блеском выходит на сцену в красной косынке, тельняшке и широких революционных шароварах такого же яркого цвета, готовая к борьбе за свободу и полному освобождению труда!
Бывшая "гулли" идёт работать на завод, где и знакомится с простым парнем, который оценив её пухлые щёчки, вскоре уже стоит перед ней на коленях и умоляет о вечной любви.
Кто такие "гулли"? Это не сокращённое от "гулящая", а заграничное слово. Хотя по смыслу очень близко лежит. Термин "гулли" (gull) в английском языке использовался в начале XX века для обозначения наивной или легкомысленной женщины, которая легко поддаётся обману или манипуляциям. Это слово имеет корни в более раннем значении "глупец" или "доверчивый человек". В контексте 1920-х годов "гулли" часто ассоциировался с женщинами, которые следовали модным тенденциям, легко увлекались романтическими идеалами и зачастую не проявляли критического мышления по отношению к своей жизни и окружению. Литература и кино того времени часто использовали этот образ, чтобы показать, как наивность и доверчивость могут привести к манипуляциям со стороны более опытных мужчин.
Вернёмся на сцену. Но она уже понемногу смекает, что к чему, и сомневается в приоритете традиционных семейных ценностей перед миражом желанной свободы: «А оно мне, парниша, надо?» Немного подумав, отвечает ему: «Свободные отношения и раздельные кровати». Юный слесарь бросается к ней на грудь и почти тонет в волнах женской прелести. А в это время бывший муж выходит на свободу или коварно сбегает из тюрьмы. В углу сцены проявляется зловещая фигура небритого типа в длинном тулупе с мохнатым воротником. Видя эту похабную амурность, экс-комиссар достаёт из-за пазухи обрез и опять же стреляет в неё, но, как и вредитель, зачем-то мажет. Влюблённый парень, видя, что намечается заваруха с рукоприкладством, убегает прочь, а муж подхватывает падающую без чувств жену на руки и несёт её куда-то за кулисы, попутно напевая "Из-за острова на стрежень ...". Куда он её потащил – то ли на реку, то ли на сеновал, остаётся загадкой для зрительного зала.
Занавес. Аплодисменты!
После поклонов все актёры со сцены исполняют «Интернационал» (до 1943 года «Интернационал» – гимн СССР).
Обязательные герои: муж – комиссар, его жена – красивая и недалёкая женщина, живущая в своё удовольствие за счёт мужа; любовник – хитрая сволочь, он же «контрик» – шпион или просто вредитель.
Начинаем представление! Жена ворует у опьянённого любовью комиссара секретные документы и передаёт их любовнику. Это не проходит незамеченным – мужа арестовывают бдительные чекисты, а её почему-то оставляют на свободе (а как же играть второй акт?). Жена понимает, что случилась беда-беда, и рыдает как Вера Холодная. Заламывает руки, закатывает глаза куда-то вверх и вправо в точку вечной бабьей пустоты. От отчаяния она решается выпить из чёрной колбы с черепом и скрещёнными костями крепкого яду, но в последний момент неловко разбивает склянку и падает на сцену без чувств. Или циничный любовник стреляет в неё, отвернувшись в противоположную сторону. Злодей при этом прикрывает глаза локтем и трагически произносит: "Расстанемся сейчас и навеки!", но мажет и попадает опять же в ядовитый сосуд. Хорошо быть дурочкой! Ни пуля, ни яд тебя не берёт. А вот шпиона, как и мужа, вскоре арестовывают чекисты. Антракт.
Разгоряченные зрители обсуждают, куда же дальше пойдёт линия спектакля. Потенциальных развилок сюжета немного, но они всё же есть. Жена, например, может пойти работать и учиться в вечернее время на рабфаке, а может быть станет секретным агентом ОГПУ и будет внедрена в банду. Какая ей, в конце концов, разница, где лежать на диване, курить и задумчиво смотреть в потолок?
Выскочивший на поляну белобрысый паренёк кричит:
– Товарищи, продолжаем!
Накурившиеся махорки и напившиеся чаю зрители возвращаются на свои места. Здесь нет таких дураков, которые ушли бы после первого акта спать домой.
Действие продолжает развиваться с неожиданным поворотом: первых чекистов теперь ловят другие! Оказалось, что те, кто в первом акте так уверенно изображал чекистов, тоже были ловкими агентами! А что вы хотели? Классовая борьба вовсю кипит – враг не дремлет! Легкомысленная жена вдруг прозрела и теперь с блеском выходит на сцену в красной косынке, тельняшке и широких революционных шароварах такого же яркого цвета, готовая к борьбе за свободу и полному освобождению труда!
Бывшая "гулли" идёт работать на завод, где и знакомится с простым парнем, который оценив её пухлые щёчки, вскоре уже стоит перед ней на коленях и умоляет о вечной любви.
Кто такие "гулли"? Это не сокращённое от "гулящая", а заграничное слово. Хотя по смыслу очень близко лежит. Термин "гулли" (gull) в английском языке использовался в начале XX века для обозначения наивной или легкомысленной женщины, которая легко поддаётся обману или манипуляциям. Это слово имеет корни в более раннем значении "глупец" или "доверчивый человек". В контексте 1920-х годов "гулли" часто ассоциировался с женщинами, которые следовали модным тенденциям, легко увлекались романтическими идеалами и зачастую не проявляли критического мышления по отношению к своей жизни и окружению. Литература и кино того времени часто использовали этот образ, чтобы показать, как наивность и доверчивость могут привести к манипуляциям со стороны более опытных мужчин.
Вернёмся на сцену. Но она уже понемногу смекает, что к чему, и сомневается в приоритете традиционных семейных ценностей перед миражом желанной свободы: «А оно мне, парниша, надо?» Немного подумав, отвечает ему: «Свободные отношения и раздельные кровати». Юный слесарь бросается к ней на грудь и почти тонет в волнах женской прелести. А в это время бывший муж выходит на свободу или коварно сбегает из тюрьмы. В углу сцены проявляется зловещая фигура небритого типа в длинном тулупе с мохнатым воротником. Видя эту похабную амурность, экс-комиссар достаёт из-за пазухи обрез и опять же стреляет в неё, но, как и вредитель, зачем-то мажет. Влюблённый парень, видя, что намечается заваруха с рукоприкладством, убегает прочь, а муж подхватывает падающую без чувств жену на руки и несёт её куда-то за кулисы, попутно напевая "Из-за острова на стрежень ...". Куда он её потащил – то ли на реку, то ли на сеновал, остаётся загадкой для зрительного зала.
Занавес. Аплодисменты!
После поклонов все актёры со сцены исполняют «Интернационал» (до 1943 года «Интернационал» – гимн СССР).
АИК "Кузбас". Яркая, но короткая история в жизни Кемерово
Кемерово. Суровая Родина
продолжение следует