Волчья хватка

Кемерово — город, где каждый второй знает третьего, и все вместе обсуждают первого. Здесь совсем не умеют хранить секреты, а чтобы весь город «был в курсе», иногда достаточно нескольких часов.
Слухи разносятся быстрее ветра, который гуляет на Московской площади, превращаясь из ночного шёпота в городскую легенду уже к тому моменту, когда на Притомском проспекте ещё только сбивается первая утренняя пробка.


Была поздняя осень. Ветер гнал редкий снег по разбитому асфальту бульвара Строителей. Стоматологическая клиника «Гиацинт Премьер», расположенная в жилом комплексе «Мегаполис», работала, как всегда, до позднего вечера.

Елена Б. пришла на приём чуть раньше семи . За окном уже стемнело, но она явилась без опоздания — это была на сегодня последняя запись в клинике.

— Проходите, — устало произнёс Вадим Генрихович Демберг, надевая перчатки. Он был опытнейшим врачом-ортопедом с многолетней практикой, о чём свидетельствовала стена за ним, гнувшаяся от рядов дипломов и свидетельств о всевозможных пройденных курсах повышения квалификации и бесконечного совершенствования мастерства.

Что вам ещё рассказать об этом человеке?
Его любимая поговорка: "Я не признаю слово 'невозможно', я знаю только 'требуется время и нужно подумать'."

Самый крутой комплимент за свою практику он получил от пациента, которому полдня собирал две челюсти на 13-ти имплантатах. 6 на одной и 7 на другой. Прикручивал, подгонял, приклеивал. Человек был беззубым со съемными протезами, а теперь — здравствуй, новая жизнь. Он сказал: 'Демберг — вы Франкенштейн.'


— Присаживайтесь. Что вас ко мне привело? Какие у вас проблемы?

Елена села в кресло и несколько "длинных" секунд собиралась с духом. Наконец, осмелилась:
— Вадим Генрихович... Сделайте мне клыки как у волчицы.

Тишина. Только монотонное гудение компрессора нарушало безмолвие кабинета.

— Простите, что? — дантист подумал, что ослышался.

— Клыки. Волчьи, — Елена нервно облизнула губы. — Видела у одной американской певицы. Фридерасы. Они... они придают силу. А мне это очень нужно. Пожалуйста…

Последние слова она произнесла почти шёпотом, но с такой убеждённостью, что Вадим Генрихович невольно отступил на шаг, прислонившись к холодному металлическому шкафу.

— Это невозможно, — медленно произнёс врач. — Прикус волка и человека имеет принципиальные отличия. Это физиологически...

— Я заплачу любые деньги, — перебила Елена. — Любые.

Вадим Генрихович задумался:
— Ну если относиться к моей работе не как к ремеслу, а как к виду искусства, то можно попробовать…

~~~

Две недели спустя Елена Б. вышла из кабинета дантиста другим человеком. Её походка изменилась, в движениях появилась плавность и одновременно — настороженность хищника. И эти клыки...
О-о! Казалось бы, всего лишь удлинённые по особой технологии четыре зуба, но как они преобразили улыбку!

Когда она впервые оскалилась перед зеркалом, то ощутила прилив незнакомой, первобытной силы. Силы, о которой простые люди забыли тысячелетия назад.

Через месяц весь офис филиала "РусТранс" трещал только о двух вещах: о невероятном карьерном взлёте Елены Б. до начальника отдела и о её странной новой улыбке. Никто не догадался связать две эти "новости" в одно целое. По старой кемеровской традиции, коллеги-завистницы утверждали, что "Ленка постаралась — насосала себе на повышение", а сослуживцы мечтательно вздыхали, представляя себя на месте начальства.

Когда она проходила по коридору, даже самые языкастые сотрудницы вжимали головы в плечи и старательно отводили взгляд. По вечерам в курилке перешёптывались, что Маринка из приёмной якобы видела, как Елена загрызла крысу в подвале, куда спускалась за старыми архивными документами. А ещё Виктор Семёнович, заместитель генерального, стал на совещаниях садиться подальше от Елены и заикаться, когда она к нему обращалась.

Особенно заметны стали перемены в поведении генерального директора компании —Игоря Павловича. Прежде он славился железной волей и ясным умом. Теперь же его взгляд, при виде Елены, становился почти одурманенным. Мог прервать важное совещание из-за её звонка или даже отменить деловую встречу по её просьбе.
Водолазки с высоким воротом в его гардеробе вытеснили рубашки. Сплетничали, что так он скрывает многочисленные следы от укусов на шее – глубокие царапины и кровоподтёки.


Однажды в обеденный перерыв "бухгалтерия" в лице Марины и Светы стояла в курилке, получая свою дозу "несвежего воздуха".

— Невероятно, как быстро она его обработала, — затягиваясь, говорила Марина. — Игорь Павлович раньше слова поперёк никому не давал сказать, а теперь танцует перед ней на задних лапках... Прямо как зайка!

— И ведь ничего особенного в ней нет, — фыркнула Света, стряхивая пепел. — Подумаешь, длинные ноги да улыбка эта её... Но ебёт же он эту сучку как-то и не морщится, в лепёшку готов ради неё расшибиться.

Они нервно хихикнули, но смех оборвался, когда дверь курилки открылась. На пороге стояла Елена.

— Продолжайте, девочки, продолжайте. Очень интересно, — промурлыкала она, доставая тонкую сигарету. — Обсуждаете мою личную жизнь?

Марина побледнела, а Света сделала шаг назад, прижимаясь к стене.

— Елена Борисовна, мы просто... — начала оправдываться Марина, пытаясь пробраться к выходу.

— Завидуете? — Елена щёлкнула зажигалкой и перегородила им путь к бегству. В полумраке курилки её зрачки странно блеснули. — Хотите узнать, как он меня... как вы выразились?

Она сделала шаг к женщинам, и те невольно отступили.

— Могу показать. Хотите? — Елена выдохнула дым, который, казалось, обвился вокруг них удавкой.

— Ну что же вы молчите? Хотите? Он любит... свежую кровь.

Света нервно сглотнула:
— Мы... не то имели в виду...

Елена наклонилась к ней так близко, что её клыки почти коснулось шеи Светы:
— Не бойся. Это будет больно, но только вначале.


Первой почуяла связь между двумя этими событиями Наталья М. — ближайшая подруга Елены.
— Ленка, а ты изменилась после визита к тому дантисту, — сказала она, разглядывая Елену за бизнесланчем в "Загоне". — Это всё из-за клыков, да?

Елена улыбнулась, демонстрируя свою новую "особенность".
— Всё дело в уверенности, Наташа. Когда я разговариваю с начальством, они теперь смотрят только на мои зубы, а не на грудь, как это было раньше. А потом... Потом соглашаются на все мои условия.

Наталья задумчиво ковыряла вилкой салат.

— Знаешь, я тоже такие хочу, — неожиданно сказала она.

— Дашь контакты этого твоего дантиста?

— Зачем тебе? — Елена вдруг напряглась.

— У тебя и так всё хорошо. Муж, дети...

— Не прибедняйся, — фыркнула Наташа. — Муж, дети — это хорошо, но мне тоже не помешало бы немного... власти. Я десять лет в этой компании, а меня до сих пор обходят с повышением. А ты за месяц взлетела до начальника отдела. Думаешь, я слепая?

~~~

К Вадиму Генриховичу выстроилась за новым оскалом "живая" очередь "в пол Кемерово". То, что началось как шутка, как каприз художника, который "позволил" уговорить себя Елене Б., теперь стало разрушать его годами наработанную практику. Страждущие "оскалиться" кемеровчане готовы были заплатить гораздо больше, чем обычные клиенты и ещё добавить сверху "за срочность".

"Это же какой-то позор получается. Я — врач-ортопед. Мне нравится делать людям улыбки, а "эти" превращают меня в какого-то конвейерного рабочего по производству "вервольфов" (волк-оборотень), — размышлял дантист. — Да, часть таких клиентов я бы оставил, ибо платят они щедро, а "касса" имеет значение. Вот рентген установку обновлю раньше намеченного времени, но полностью вставать на этот поток — никогда!"

По этой причине он уже стал отказывать многим "зубоскалам", но некоторым не мог сказать "нет". Наталью М. он тоже сначала хотел отправить домой, но когда та упомянула, что ей его рекомендовала Елена Б. — подумал… и сдался.

Клыки Натальи М. стали ещё острее, чем у Елены.
А в листе ожиданияпродолжали "пачками" томиться другие желающие — чиновники, бизнесмены, депутаты. Все хотели получить эту странную "волчью хватку", которая, если верить шёпоту в коридорах власти, открывала любые двери и решала большие проблемы.

И вот наступил день расплаты.

~~~

Стояла весна, но выдалась она на редкость холодной. В тот день Вадим Генрихович проснулся рано, с чувством необъяснимого беспокойства. Днём на работе он включил радио, и первое, что услышал:

Через полчаса Вадиму Генриховичу позвонил его друг, который работал в прокуратуре:

— Привет, Вадим, ты уже, наверное, в курсе… Специально тебе звоню, чтобы "из первых рук"... В общем так: очевидцы, которые тоже были на этом совещании, рассказывают, что убийца перед нападением издал низкий, утробный рык. Одним звериным движением, невозможным для обычного человека, он перемахнул через стол. Его челюсти, ощетинившиеся неестественно длинными клыками, сомкнулись на горле жертвы. Море крови. Там весь кабинет уделан до потолка. Клыки порвали плоть словно лезвия. Артерия была перекушена с первым же укусом, но он продолжал методично терзать шею жертвы, словно хищник, который знает, что добыча уже никуда не денется.

— И что мне теперь делать?

— К тебе вопросов нет, я уточнил у моего знакомого. Ты пока не проходишь даже как свидетель. Но эта странность — что они оба были твоими клиентами —, конечно, приведёт следователей к твоей клинике. Так что, это дело времени. Мой тебе совет: закрывай двери с табличкой «временно не работает», сотрудников отправляй в отпуск, а сам — вали на юга. Месяца на два-три. И заплати людям побольше, чтобы не болтали ничего лишнего.

— На два месяца! Я не могу — у меня же пациенты. Есть и такие, которым "всё снял" и теперь они "как рыбы".

— Ну а как ты хотел? Иначе выпишут тебе путёвку под домашний арест или "в сизый" до выяснения обстоятельств. Сейчас, ты же знаешь, они как с цепи сорвались — метут и своих и чужих без разбора. Дело вышло резонансное даже по российским масштабам. Ну а там, глядишь, поостынут. Ну, поступай как знаешь. Не маленький.

— Спасибо… Я же предупреждал, — тихо произнёс дантист. — Прикус у волка и человека принципиально отличаются...

— Ну не падай духом, мне бы твои проблемы! Ты — свободен как птица. Пока... свободен.

Новость разлетелась по Кемерово, обрастая новыми шокирующими подробностями и, конечно, слухами. "ТВ-Берег" сначала осторожно сообщал о "трагическом инциденте", но к вечеру все каналы кричали уже об "убийстве века", о "монстре в человеческом обличье", о "кемеровском оборотне".

"Кемеровская правда" выпустила экстренный номер с кричащим заголовком "ЗАГРЫЗ НАСМЕРТЬ", где журналисты связали трагедию с таинственной стоматологической процедурой. "Аргументы и Домыслы" пошли ещё дальше, поместив на первую полосу фотографию окровавленных клыков с подписью "Дантист дьявола".

По кемеровским квартирам, в автобусах, в магазинах — везде только и говорили, что о "волчьей хватке" и о том, что "все, кто сделал себе такие зубки, получали повышение": "Щас вон, все они — наши начальнички. Того и гляди, что всем нам горло перегрызут!"

На допросе Виталий сказал то, от чего у следователя пробежал холодок по спине:
— Когда директор выбрал его, а не меня, я почувствовал, как клыки начали пульсировать. Боль поднималась от корней и растекалась по всей челюсти. А потом... я уже не был собой. Что-то спрятанное глубоко внутри вырвалось наружу. Я чувствовал вкус его жизни на языке. Это было... правильно.

Эти слова следователь подчеркнул в протоколе красной ручкой. Дважды.

Прошло полгода. Вадим Генрихович закрыл клинику и переехал в Новосибирск, но покоя и там не нашёл. Новости из Кемерово приходили странные. Сначала — статьи о росте преступности. Затем — заметки о необъяснимом поведении некоторых горожан. А потом — тишина. Полная информационная блокада.

Дантист вернулся в родной город холодным ноябрьским вечером. Кемерово изменился. На улицах было малолюдно, горели редкие фонари. Прохожие двигались быстро, озираясь по сторонам. Они старались добраться домой до наступления темноты.

Вадим Генрихович направился к своей бывшей клинике. Здание стояло заброшенным, с выбитыми стёклами. На стене кто-то намалевал краской схематичный силуэт волчьей морды.

— Не стоит здесь задерживаться после заката, — услышал он за спиной.

Обернувшись, дантист увидел пожилого мужчину с дробовиком. Лесник, судя по форме.

— Что здесь произошло? — спросил Вадим Генрихович.

— А вы откуда будете?

— Я здесь жил. Работал стоматологом.

Лицо лесника изменилось.

— Так это вы, что-ли, зубы им делали?


Они сидели в маленьком баре "Шахтёр" на Марковцева. Лесник, представившийся Степанычем, говорил тихо, постоянно оглядываясь на дверь.

— Началось где-то через месяц после того случая в "КузбассКоксе", — рассказывал он, потягивая дешёвую водку. — Сначала люди с этими... клыками... стали держаться вместе. Потом начали пропадать собаки. Потом — бомжи и одинокие пьяницы.

Степаныч замолчал, разглядывая дно стакана:
— Доктор, закажи нам ещё по соточке.

— Хорошо. А дальше?

— А дальше начали замечать их в лесополосе. По ночам. Сначала думали — собаки одичавшие. Но потом Петрович, мой напарник, успел заснять на телефон. Как они... охотятся. Неужели ты не видел? Ах, да, где ты мог бы это увидеть! Мы же "под колпаком". "Полная информационная стерильность", как выразился мэр "нашего заповедника"

Лесник достал потрёпанный смартфон. На тёмном видео, снятом с дрожащих рук, можно было разглядеть группу существ, которые загоняли оленя. Они двигались на двух ногах, но их силуэты уже мало напоминали человеческие.

— Сейчас их уже сотни, — продолжал Степаныч. — В городе остались только те, кто успел забаррикадироваться в высотках. Ходим только днём, группами. Это ещё как-то их отпугивает, а ночью нельзя выходить. Они охотятся стаями. Днём прячутся где-то в промзоне.

— А власти? Милиция? Армия?

— Была тут спецгруппа ФСБ. Кордоны по периметру города поставили. Только половина их состава тоже с клыками была. В первую же ночь перешли на сторону этих... новых.

Вадим Генрихович тяжело вздохнул.

— Я виноват. Но я же не знал, что начнётся... трансформация. Это невозможно с научной точки зрения.

— Какая теперь наука? — усмехнулся лесник. — К нам приезжал профессор из Академгородка. Выдвинул гипотезу, что клыки были только катализатором. А мутация уже была заложена в местных жителях. Столетие угольной пыли, радиация, химикаты... Всё это копилось поколениями. Но это только версия. Толком так никто и не разобрался. Говорят: "это новый вид".

— Как он его назвал? Этот новый вид?

— Homo kemerovo canus. Человек кемеровский волчий, — лесник невесело усмехнулся.— Звучит гордо, а? Так вот он какой оказался — "человек из Кемерова". Представляешь?

В этот момент снаружи раздался протяжный вой. Не животный и не человеческий — нечто среднее. К нему присоединились другие голоса, сливаясь в жуткий хор.

— Идём, — Степаныч поднялся, передёргивая затвор дробовика. — Что-то они сегодня раньше времени... Я думал у нас с тобой ещё есть полчаса. Странно. Скоро они будут здесь.

Бармен "Шахтёра" начал спешно закрывать железные ставки на окнах.

— Куда? — Вадим Генрихович тоже встал, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

— Давай двинем в сторону Металлплощадки. Тут недалеко есть охотничья вышка. До моей квартиры мы дойти уже не успеем. Авось добежим. Переждём до утра на вышке.

Они вышли через заднюю дверь. Снежная крупа хрустела под ногами, словно древний шепот леса. Вой становился ближе — не бессмысленный шум, а язык, на котором говорили задолго до появления человеческой речи.

А потом Вадим Генрихович увидел их.
Десятки силуэтов на фоне тусклого лунного света. Они двигались быстро, полусогнувшись. Их лица уже трудно было назвать человеческими — вытянутые челюсти, заострённые уши, шерсть, покрывающая щёки и лоб. Но глаза... глаза оставались человеческими. И в одной из этих полулиц-полуморд Вадим Генрихович узнал Елену Б. — свою первую пациентку с "волчьей хваткой".

— Доктор, — прохрипела она, обнажая красивые клыки. — Мы ждали вас.

— Беги! — крикнул Степаныч, вскидывая ружьё.

Вадим Генрихович бросился к лесу. За спиной грохнул выстрел, затем раздался крик и звук, который не спутаешь ни с чем — звук рвущейся плоти и треск ломающихся позвонков — самая старая музыка охоты.

Он бежал через сугробы, проваливаясь по колено. Падал, вставал и снова бежал. Лёгкие горели, сердце готово было выскочить из груди, но он не останавливался. Сзади слышался топот и тяжёлое дыхание преследователей — стая следовала вечному закону погони.

"Загоняют, — догадался дантист. — Homo kemerovo canus. Человек кемеровский волчий. Моё творение. Моя ответственность."

Он споткнулся о корень и покатился по склону, теряя шапку и перчатки. Когда Вадим Генрихович поднялся, то увидел, что окружён. Десятки фигур стояли полукругом, прижав его к обрыву.

"Ну что, по крайней мере — это быстрая смерть. Всю жизнь лечил зубы, а теперь от них же и погибну. Высшая ирония судьбы — стать пищей для своих же творений", все эти мысли в одно мгновение промелькнули у него в голове.

Елена подошла ближе. В лунном свете её силуэт выглядел почти человеческим, но в движениях уже читалась грация волчицы, с которой та наклонила голову и слегка припала к земле. Она повернулась боком, демонстрируя покорность, затем отвела хвост в сторону — давая недвусмысленный сигнал готовности к спариванию. Её движения стали плавными, соблазняющими, она потёрлась о его ногу, оставляя свой запах — метку для других самок: этот самец занят — выбран ею.

Вадим Генрихович зажмурился и приготовился принять неизбежное.

— Вы создали нас, доктор, — её голос стал ниже, с рычащими нотками. — Теперь ваша очередь.

— Я не хотел... — начал он оправдываться, но осёкся.

Елена улыбнулась, демонстрируя клыки, с которых всё и началось.

— Все говорят, что не хотели. Но теперь это неважно.

Она протянула руку, больше похожую на лапу, с длинными когтями.

— Творец, прими дар, который сам создал.

Вадим Генрихович посмотрел через её плечо на плотное кольцо существ, в которых всё ещё можно было узнать его бывших пациентов. На их лицах застыло странное выражение — не злобы, нет, но ожидания. Приглашение.

И он понял — выбора нет.

— Я согласен, — тихо произнёс дантист.

Первый укус был немного болезненным, как будто бы доктору поставили местную анестезию, как он сам не раз делал при удалении пациенту гнилого зуба. Но потом пришло странное тепло (видимо в её слюне было что-то не сравнимое с какой-нибудь отечественной дрянью по импортозамещению, а вполне качественное — импортное) и чувство... принадлежности. Принадлежности к стае. К чему-то большему.

Елена оскалилась, но, на этот раз, это была уже почти улыбка.

— Добро пожаловать домой, доктор Вольф. Salve domum! (лат.: - С возвращением домой!). Знаете, что самое удивительное? — прошептала она. — Мы все помним, кем были раньше, но никто из нас не хочет вернуться.

Хор на поляне подхватил и проскандировал с бешенной энергией:
—Salve domum, доктор Вольф! Salve Kemerovo!

Над заснеженными кемеровскими лесами разнёсся дружный вой новых хозяев города. Homo kemerovo canus приветствовал своего создателя и Вожака.

Елена опустилась на четвереньки и, склонив голову, осторожно потёрлась мордой о его ногу — демострирую абсолютную покорность, которую волки выражают только своему вожаку.

— Доктор Вольф! Ave, Caesar! (лат.: - Славься, Цезарь!) — выкрикнул кто-то из задних рядов.

— Вожак! Вожак! — подхватила стая. — Ave, Caesar! Вожак!

Тот, кто раньше был стоматологом Вадимом Генриховичем, поднял руку, и мгновенно воцарилась абсолютная тишина. Он ощутил силу, которую даёт такое полное подчинение стаи.

— Братья и сёстры! — голос его звучал глубже, чем прежде. В нём, как и в голосе Елены, уже "прорезались" рычащие нотки. — Я создал вас, не ведая, что творю. Но теперь я понимаю — это был зов самой природы! Рука провидения! Мы — не ошибка, мы — стая!

Со всех концов поляны раздались возбуждённые крики:
— Создатель клыков! Отец хватки!
— Дантист-творец, подаривший нам клыки!
— Волчья! Хватка! Волчья! Хватка!

— То, что они называют цивилизацией, — всего лишь клетка, из которой мы вырвались, — продолжил Вожак. — Настало время охоты!

— Вожак! Вожак! — лес наполнился ликующим рёвом волколюдей. — Ave! Caesar! Время охоты!

Вадим — теперь уже доктор Вольф — погладил Елену по преданной морде. Стая расступилась, образуя живой коридор. Елена всё ещё оставалась у его ног, не  смея поднять глаз. Когда он сделал шаг вперёд, она без слов протянула ему нечто, завёрнутое в окровавленную ткань.

Это был трофей.
Сердце Степаныча, ещё тёплое, сохранившее остатки жизненной силы.

— Первая кровь для Вожака, — прошептала она. — Таков закон стаи.

Доктор Вольф взял подношение и поднял его над головой. Он больше не был тем, кто боялся. Он больше не был добычей. Теперь это были его владения, его стая, его охота.

— Мы начинаем новую эру, — произнёс он. — Кемерово — это наша Родина, но это —только начало.

Одним резким движением он поднёс сердце ко рту и впился в него клыками — теми самыми, которые когда-то с таким искусством создавал для других. Алая кровь потекла по подбородку, и впервые в своей жизни Вадим Генрихович почувствовал настоящий, первобытный вкус жизни.

— И что было дальше, дедушка? — с широко раскрытыми глазами спросил Димка, натягивая одеяло до подбородка.

Старик улыбнулся, поправляя очки на переносице. В маленькой комнате на девятом этаже панельной девятиэтажки было тепло и уютно. За окном завывал февральский ветер, бросая снежную крупу в стекло. Детская ночная лампа отбрасывала на стену причудливые тени.

— А дальше... — дедушка сделал паузу, — дальше началось самое страшное. Но это уже совсем другая история. А тебе пора спать, Димка.

— Ну де-е-душка! — протянул восьмилетний мальчик. — Я же не засну теперь! Что случилось с дантистом? А с женщиной с клыками? Их поймали?

Дедушка посмотрел на часы — почти десять вечера.

— Твоя мама меня убьёт. Уже очень поздно.

— Пожалуйста! Хотя бы скажи, чем всё закончилось!

Старик вздохнул и погладил внука по голове, на миг задержав руку у его виска, где уже можно было заметить гладкую шерсть, пробивающуюся сквозь мягкую детскую кожу. Третье поколение. У Димки и постоянные клыки начали расти в шесть — на два года раньше, чем у его матери.

— Всё закончилось хорошо. Почти для всех. Милиция поймала этого дантиста, и он получил по заслугам. Всем людям с волчьими клыками сделали операции и вернули нормальные зубы. И никто больше не загрызал своих коллег на совещаниях.

— Правда? — с сомнением спросил Димка, явно ожидая более драматичного финала.

— Правда-правда, — кивнул дедушка. — А теперь спи. И помни главное...

— Что? — сонно спросил мальчик, уже устраиваясь поудобнее под одеялом.

— Никогда не доверяй дантистам, которые предлагают тебе сделать что-то необычное, — серьёзно сказал старик. — Обещаешь?