ВЕСЕННИЕ РУСАЛКИ

(фрагмент)

В 1975 году, по официальному порядку, чтобы выдать им вместо украденных паспортов справки, полагалось сделать запрос по месту жительства в Минск, а затем ждать оттуда месяц-другой ответ... А вообще-то требование продавать билеты по паспорту появилось в СССР совсем недавно — всего пять лет назад. В 1970 году паспорт стал необходим, но лишь для рейсов «вблизи государственной границы СССР», а до этого паспорт ни при продаже билетов на самолёт, ни при посадке никто не требовал.

Угольные генералы не оставили «кавалеров» в неудобном положении. Через три дня милиция выдала им вместо паспортов справки, а добрые угольщики снабдили их деньгами на оплату гостиницы и билетов. Лёха тут же на следующее утро улетел в Минск, а Михаил... Михаил остался в Кемерово.
И дело было не в отсутствии билетов. Нет, как раз билетов было сколько угодно. Он даже купил билет, а потом сдал его. Каждое утро он приходил и садился на ту самую лавочку на Весенней, где они с Лёхой проснулись валетом в одних трусах и носках несколько дней назад, и сидел там целый день до позднего вечера, как будто бы ждал кого-то или чего-то. Ну прямо как собака, которую хозяева осенью «забыли» на даче.

На четвёртый день к нему подошла дворничиха:
— Сердешный, что-то у тебя не так? Я тут тебя уже четвёртый день наблюдаю, — она загнула на руке пальцы, проверяя свои расчёты. — Ну, да четвёртый день. Всё точно. А ты всё сидишь и сидишь. Человек ты, вроде, приличный, но что-то явно у тебя в жизни случилось. Жена из дома что ли выгнала? Меня баба Валя зовут, а тебя как?
Михаил рассказал ей всю свою историю. Бабка внимательно выслушала.

— А ну-ка встань, встань. Не бойсь, я не кусаюсь. Выйди из тени на свет божий.
— Ну точно. А я ещё сначала сомневалась. Какая барышня, говоришь, тебя приласкала?
— Рыжая такая, с зелёными глазами. Татьяной зовут…
— В общем слушай, милок, случай у тебя серьёзный. Русалка тебя околдовала. Да не просто околдовала, а наложила на тебя свою печать воды. Влюбилась она в тебя, короче. «Счастливчик» ты. Вот и тянет она тебя к себе в рыбье царство.
— Какая ещё русалка? Баба Валя, ну что вы говорите!
— Ну, коли ты мне не веришь, приходи завтра на «свою» лавочку, вот и поговорим, я с самого утра на работе. Ты же теперь на ней "прописался".
— Да это всё сказки! Не может такого быть, — выкликнул он в запале, но в его голосе уже не было былой уверенности.
— А если это сказки, так бери билет и езжай отсюдава! Что же ты четвёртый день торчишь на этой лавке? Нет, Михаил, у меня глаз на эти дела намётанный. Выйди-ка ещё раз на свет. Иди, иди. А теперь сам на свою тень посмотри. Посмотри, посмотри. Видишь?
— Тень как тень. Ничего особенного.
— Как это ничего особенного? Видишь, как она дрожит на свету-то? Вот! Это ты как бы одной ногой ещё здесь, но другой уже и не здесь. А ещё через несколько дней, если будешь сидеть сложа руки, она у тебя вообще станет почти невидимой.
— Ой, и правда дрожит! А что же теперь со мной будет?
— Знамо дело. Топиться пойдёшь от тоски.
— Я топиться не хочу.
— Пока не хочешь, но глазом не моргнёшь, как окажешься на Красном озере с какой-нибудь железякой на шее. Утопить она тебя желает, чтобы ты, как утопнешь, стал водяным. Её полюбовником. Видишь, как всё хитро задумано. Понравился, видать, ты ей. Вот девка по тебе и сохнет. А так как на людях они могут появляться только на короткий срок в начале лета для своих забав, вот и решила она утащить тебя в пучину для своих услаждений. Как оно, кстати, пихаться с русалкой-то? Рыбой воняет? Скользская?
— Баба Валя, да я ничего толком и не помню что той ночью было. Помню, как мы познакомились с девушками, выпили за знакомство, они предложили пойти к ним домой, сказали, что живут рядом. Мы вместе с ними вышли из ресторана гостинцы Кузбасс, я ещё пошутил «Ах, Кузбасс, ты, наш Кузбасс, зачем мы встретили здесь Вас». Потом мы зашли в какой-то подъезд здесь на Весенней. Это был очень близко от ресторана, вроде даже в соседний дом, квартиру уже не помню, то ли 56, то ли 65..., а дальше всё как в тумане… проснулись мы с товарищем на этой лавке в одних трусах. Птички поют. Ни одежды, ни документов… Да, кстати, вспомнил, если это важно, когда мы на лавочке спали, то были накрыты газетой "Кузбасс".
— Ты ничего не помнишь, а водяница на тебя залипла. Видать, ты был герой.
— Да не помню я ничего, баба Валя, клянусь!
— Ладно, не хочешь — не рассказывай, я тебе в душу не лезу. Любовь… Обычно они в это время, на Троицу, просто озоруют, ну играются с теми, кто им глянется. Кого по лесу или по городу заплутают, кого напоют «до чёртиков», как вас с дружком. Так-то они твари безобидные, хотя сила в них большая кроется. Вот твой товарищ – уже раз-два и дома. Значит он им был без интереса, а ты вот сидишь на лавке передо мной как приклеенный. Чувствуешь разницу?
— Чувствую… И что же теперь мне делать-то?
— Что делать, что делать. Колдуна надобно искать хорошего, чтобы снял с тебя приворот. Да где сейчас такого найдёшь…
— Ой…
— Ну, а если колдун окажется так себе, то пообещает он, что снимет с тебя печать русалки, наврёт с три короба, что ты теперь "чистый", улетишь ты в свой Минск, а там… Он же тоже на реке стоит?
— Да, река наша — Свислочь.
— Вот, сам не заметишь, как под воду уйдёшь в свою Сволочь. Может и не сразу, но всё равно приберут тебя к себе водяницы. Да и не будешь же ты всю жизнь воды сторониться. Такой приворот нужно снимать с гарантией.
— Баба Валя, помоги. У меня же в вашем Кемерово никого кроме вас, получается, и нет.
— Ладно, если у меня один знакомец по этому профилю. Сегодня вечером наведу справки по твоему делу. Может и согласится пособить тебе горемыке. Только ты никому не трепись. Держи язык за зубами. Такие дела, знаешь, не для чужих ушей – любят тишину. Приходи завтра на это же место. Хотя куда ты денешься, ты же к этой лавке «приклеенный». Давай, до завтра. Заболталась я с тобой, а мне ещё работу делать. Свидимся!

Продолжение слудует.